Особенно боролся старец с увлечением спиритизмом. "Люди ученые часто увлекаются спиритическими учениями, искренне думая, что этим путем можно найти спасение. Ан - нет! Вот отсюда-то и проистекают болезни".
Быков, бывший когда-то видным спиритом, описал в книге "Тихие приюты" свое посещение старца Нектария и привел слова старца о спиритизме: "О, какая это пагубная, какая это ужасная вещь! Под прикрытием великого христианского учения и через своих слуг-бесов, которые появляются на спиритических сеансах незаметно для человека, он, сатана, сатанинской лестью древнего змея заводит человека в такие ухабы и такие дебри, из которых нет ни возможности, ни сил выйти самому, ни даже распознать, что ты находишься в таковых. Он овладевает через это Богом проклятое деяние человеческим умом и сердцем настолько, что то, что кажется неповрежденному уму грехом, преступлением, то для человека, отравленного ядом спиритизма, кажется нормальным, естественным. У спиритов "появляется страшная гордыня и часто сатанинская озлобленность на всех противоречащих им...". И таким образом, последовательно, сам того не замечая - уж очень тонко (нигде так тонко не действует сатана, как в спиритизме!) - отходит человек от Бога, от Церкви, хотя - заметьте! - в то же время дух тьмы настойчиво через своих духов посылает запутываемого человека в храмы Божии служить панихиды, молебны, читать акафисты, приобщаться Святых Тайн и в то же время понемножку вкладывает в его голову мысли, что все это ты мог бы сделать и сам, в домашней обстановке и с большим усердием, с большим благоговением... И по мере того, как невдумывающийся человек все больше и больше опускается в бездну своих падений, все больше запутывается в сложных изворотах и лабиринтах духа тьмы, от него начинает отходить Господь. Он утрачивает Божие благословение. Если бы он был еще неповрежденным сатаною, он бы прибег за помощью к Богу и святым угодникам, к Царице Небесной, к Святой Апостольской Церкви, к священнослужителям, и те помогли бы ему своими молитвами, а он со своими скорбями идет к тем же духам, к бесам, и они еще больше втягивают его в засасывающую тину греха и проклятия. Наконец, от человека совершенно отходит Божие благословение, у него начинается необычайный, ничем внешним не мотивированный развал семьи... от него отходят самые близкие, самые дорогие ему люди... Наконец, когда дойдет несчастная человеческая душа, до самой последней ступени своего, с помощью сатаны, самозапутывания, она или теряет рассудок, человек становится невменяемым в самом точном смысле этого слова, или кончает с собой. И хотя говорят спириты, что среди них самоубийства редки, это неправда. Самый первый вызыватель духов - царь Саул окончил жизнь самоубийством за то, что он не соблюл слова Господни и обратился к волшебнице".
Эти мудрые слова старца Нектария могут быть обращены ко многим ложным мистическим учениям, так же запутывающим душу видимостью общения с духовным миром (например, теософия). О других христианских вероисповеданиях старец говорил: "Премудрость создала себе дом на семи столпах. Эти семь столпов имеет Православие. Но у святой Премудрости Божией есть и другие дома - там может быть шесть и менее столпов и соответственно этому различные ступени благодатности". Он говорил: "В последние времена мир будет опоясан железом и бумагой. Во дни Ноя было так: потоп приближался. О нем знал Ной и говорил людям, а те не верили. Он нанял рабочих строить ковчег, а они, строя ковчег, не верили, и потому за работу свою они лишь получали установленную плату, но не спаслись. Те дни - прообраз наших дней. Ковчег - Церковь. Только те, что будут в ней, спасутся".
- А миллионы китайцев, индусов, турок и других нехристиан?
Старец отвечал так: "Бог желает спасти не только народы, но и каждую душу. Простой индус, верящий по-своему во Всевышнего и исполняющий, как умеет, волю Его, спасется, но тот, кто, зная о христианстве, идет буддистским путем или делается йогом, - не мыслю".
О софийности в душе человеческой старец говорил, что она возгорается, когда душа воззовет к Богу: "Отец мой и вождь девства моего!" Тогда Бог душе блудницы возвращает девственность и она становится "невестой Христовой, сестрой Слова".
Старец определял духовный путь как "канат, протянутый в тридцати футах от земли. Пройдешь по нему - все в восторге, а падешь - стыд-то какой!"
С тихим вздохом сказал однажды старец: "Общественная жизнь измеряет годы, века, тысячелетия, а самое главное: Бысть утро, бысть вечер; день един (см: Быт. 1,5). Бывает в движении сужение и расширение, но сколько бы человек ни прожил, все так будет: Бысть утро, бысть вечер, день един. Самое твердое - камень, самое нежное - вода, но капля за каплей продалбливает камень. Человеку даны глаза, чтобы он глядел ими прямо".
Он говорил о великой постепенности духовного пути, о том, что "ко всему нужно принуждение. Вот если подан обед и вы хотите покушать и слышите вкусный запах, все-таки сама ложка вам не поднесет кушанья. Нужно понудить себя встать, подойти, взять ложку и тогда уже кушать. И никакое дело не делается сразу - везде требуется пождание и терпение".
"Человеку дана жизнь на то, чтобы она ему служила, а не он ей", то есть человек не должен делаться рабом своих обстоятельств, не должен приноснть свое внутреннее в жертву внешнему. "Служа жизни, человек теряет соразмерность, работает без рассудительности и приходит в очень грустное недоразумение, он и не знает, зачем живет. Это очень вредное недоумение, и часто бывает: человек, как лошадь, везет и везет, и вдруг на него находит такое... стихийное препинание".
Батюшка разъяснял символы пеликана и феникса. "Пеликан кормит своей кровью птенцов - это символ Божественной благодати. Феникс предчувствует, что приближается смерть его. Тогда он собирает в кучку щепочки, веточки и садится на нее. От жара его тела развивается такая теплота, что костер зажигается и сам он на этом очистительном костре сгорает и тогда, очистившись в огне, из пепла возрождается вновь в юности и красоте".
Об этом очистительном духовном пламени рассказал однажды старец Нектарий, по-своему истолковывая роман английского писателя Хаггарта "Она":
"В фантастическом романе этом рассказывается о волшебнице, жившей несколько тысячелетий и сохранявшей молодость и красоту, потому что она окунулась в пламенный источник жизни, сокрытый в горной пещере. Полюбив обыкновенного юношу, она захотела дать такую же красоту и бессмертие своему избраннику и, когда тот испугался огненной волны, дерзновенно вошла, в нее вторично, чтобы показать, что пламя это безопасно, и была наказана мгновенным превращением в дряхлую старуху и смертью".
Батюшка подробно изложил историю таинственной и недосягаемой пещеры, где время от времени раздается гром, потом треск, а потом вырывается необычайный свет, и, кто входит в этот свет, получает молодость и красоту. "Хаггарту было попущено дать надписание в мир, чтобы часть знания об этом свете была в мире". Слушатели недоумевали и вечером спрашивали друг друга - какой общий смысл этого батюшкиного поучения. Наутро, когда они пришли к старцу за благословением, тот встретил их словами: "Общий смысл - "Господи!" - раздается гром, "Иисусе Христе" - треск, "Сыне Божий" - появляется свет. "Помилуй мя, грешного!" - душе, если она хочет (тут есть полная свобода), позволяется вступить в этот свет и получить в нем обновление, а состариться душа может в одну неделю, а иногда и в один день. Бывает, что сам Свет приходит к человеку. Так Мария Египетская рассказала Зосиме. Она лежала, как труп, в пустыне, и к ней явился таинственный тихий свет".
В этот же день вечером старец говорил: "Человек принадлежит двум мирам - видимому и невидимому. Человек состоит из тела физического, душевного и духовного - умного. Тело дано ему для удобства - спутником душе, чтобы обращаться в видимом мире. Мир видимый отражается в мире невидимом, и обратно. И такая пещера, о которой рассказал писатель, существует в сердце человека, только не каждому человеку дано спуститься в эту пещеру. Бывают люди, которые никогда туда не спускаются, ибо она окружена всяческими опасностями и обрывами. Гром раздается для устранения нечистых духов, а иногда и самой души. Треск - явление Спасителя, ибо как бы разъялся видимый привычный мир. А когда вспыхнет свет, душе дозволяется в него войти не один, а даже несколько раз и она получает молодость, красоту и бессмертие. "Она" романа Хаггарта потеряла эти дары, войдя вторично неблагоговейно в доказательство, что этот огонь не опасен, а он и сжигает, этот огонь".
Старец заповедал ученикам своим никогда самовольно не заниматься Иисусовой молитвой; он говорил о ней: "Знай, что сначала тебе будет очень тяжело и трудно, ведь надо войти в свою душу, а там такой тебя встретит мрак, и только потом - не скоро - забрезжит свет, и надо ждать, и принять много скорби".
Батюшка много, с любовью говорил о молитве. "Молитвой, словом Божиим, всякая скверна очищается. Душа не может примириться с жизнью и утешается лишь молитвой. Без молитвы душа мертва перед Благодатью.
Многословие вредно в молитве, как Апостол сказал. Главное - любовь и усердие к Богу. Лучше прочесть один день одну молитву, другой - другую, чем обе зараз. Одной-то будто бы и довольно".
Это не значит, что старец ограничивал молитвословие или ежедневное правило одной молитвой. Он говорил о мере новоначальных, которые имели силу сосредоточиться только на одной молитве, а другие читали рассеянно. Это - снисхождение к немощи, что старец и проявил дальнейшим примером. "Спаситель взял себе учеников из простых, безграмотных людей. Позвал их - они все бросили и пошли за Ним. Он им не дал никакого молитвенного правила - дал полную свободу, льготу, как детям. А Сам Спаситель, как кончал проповедь, уединялся в пустынное место и молился. Он своих учеников Сам звал, а к Иоанну Крестителю ученики приходили по своему желанию - не звал их Креститель, а к нему приходили. Какое он им давал правило, это осталось прикровенным, но молиться он их научил. И вот, когда ученики Иоанновы пришли к Спасителю, они рассказали Апостолам, как они молятся, а те и спохватились - вот ученики Иоанновы молятся, а наш добрый Учитель нам ни полслова не сказал о молитве, и так серьезно к Нему приступили, как бы с укором, - что вот ученики Иоанновы молятся, а мы нет". "А если бы ученики Иоанновы не сказали им, то они бы и не подумали об этом", - заметил старец, поглядывая на одну послушницу, которая попросила у него молитвенного правила, узнав, что другим ученикам старец такое назначает. "А Спаситель им сице: Отче наш. И так их и научил, а другой молитвы не давал".