Павел-Пимен, Богом не забыт
Во время своего пребывания в монастыре он был болен то тем, то другим, и за всё благодарил Бога. Я, видя его всегдашние страдания, из сожаления назвал его Пименом многоболезненным, и это имя осталось при нем до смерти; почти вся братия не иначе называла его как сим именем...
Беспрестанно открывавшиеся болезни, новые, непонятные, принудили Павла в 1834 году в июле месяце отправиться в Москву, чтобы узнать причину оных...
В Москву Павел отправился пешком с другим послушником из сего же монастыря; не доходя столицы верст 50, остановились на одном постоялом дворе; проезжих никого на оном не было, и они пошли спать в сенной сарай. Павел, снявши подрясник, начал молиться Богу; хозяин двора входит за сеном, видит на груди Павла сумку, вообразил, что у него много денег (но в ней были одни бумаги и 15 рублей ассигнациями), решился на убийство, но Господь хранил раба Своего невидимо.
Хозяин двора входит в избу и, привыкши презирать опасность и нарушать закон справедливости, давно уже приучил руку к резке, сердце к варварству, а взоры к ужасам. Начал приготовлять орудие для произведения умысла своего в действо; старуха, мать хозяина, видя его так заботливо готовящего убийственные орудия, исполнившись жалости, воскликнула: «Злодей, ты уже хочешь и монахов резать? Нет, Господь не попустит сего тебе сделать; ты видишь, они молились, и за тебя мы все погибнем».
Харчевник, не слушая слов матери, выходит на двор; старуха его преследует и громко кричит: «Злодей, если ты тронешь только их, сама открою все твои дела, и сейчас же побегу и объявлю в деревне». Павел с товарищем слышит, к кому относятся эти слова, никого, кроме их, нет; оружия никакого, кроме четок, возле них не находится. Павел стал на молитву вместе со своим спутником. Харчевник начал бить свою мать, и вдруг у ворот загремел колокольчик и громкий голос заревел: «Хозяин, отворяй ворота». Харчевник бросился к воротам, начал принимать приезжих гостей, а Павел со спутником своим бросились на улицу.
Господь невидимо покрыл их от поисков разбойника, а может быть, он за ними и не преследовал. Теперь может всякий видеть, как сильна была молитва праведника и благодать Божия присутствовала при нем. Когда мать разбойника остановила руку убийцы, боясь, что злодеяния его откроются за то, что лишит жизни инока. Здесь снова сбылись над ним слова Спасителя: «аще забудет жена исчадие чрева своего, но Аз не забуду тебе» (Ис. 49, 15).
... пролежав в Голицынской больнице три недели, не видя никакой пользы, и по консилиуме докторов узнал, что они не постигают его болезни, возвратился назад в Пустынь, возлагая надежду на самого Бога...
Различные болезни Павла были не что иное, как преддверие чахотки. Он чах не от подвигов, но болезнь его изнуряла, ум его погружен был во всегдашнюю молитву, и почти за год до смерти он всегда говорил: «ах, умру скоро – помолитесь за меня, отцы и братия».
Наступил 1836 год и чахотка в Павле обнаружилась во всей силе. Отец Леонид тогда же говорил приближенной братии, что «Павел на Светлой Неделе возмется от нас»; кто знает, почему за такое долгое время он узнал кончину, назначив время – не сказав дня, о котором, может, он тогда и знал, но умолчал, и впоследствии никому об оном не сказал, хотя некоторые и спрашивали...
Монах Порфирий (Григоров)
Из книги «Подвижники благочестия Оптиной Пустыни». Жизнеописание монаха Павла (Трунова)