«Редкий образец афонского монашеского искусства» Миниатюра Исаака Сирина

Самой древней в рукописном фонде Оптиной Пустыни является рукопись «Словеса постнические преподобного Исаака Сирина», написанная в 1389 г. на Афоне. В Оптину Пустынь рукопись была прислана из Иерусалима в 1858 году о. Леонидом (Кавелиным), который получил ее в дар от настоятеля лавры Саввы Освященного старца Иоасафа1.

Эта старинная рукопись открывается удивительной миниатюрой преподобного Исаака Сирина, которую подробно описала известный российский искусствовед, крупнейший специалист в области византийского и древнерусского искусства Ольга Сигизмунтовна Попова, скончавшаяся 16 января 2020 года. Памяти этого замечательного человека и исследователя посвящена настоящая статья.

Ольга Сигизмунтовна относила эту миниатюру к «редкому образцу афонского монашеского искусства». В своем исследовании «Византийские и древнерусские миниатюры» О.С. Попова отмечала: «…перед нами редкий образец собственно афонского монашеского искусства. Редкий, ибо среди иллюстрированных афонских кодексов разных времен отнюдь не всегда можно выделить те, что созданы на месте, и те, которые были сюда привезены как подарки, вклады и выполнены, возможно, в столичных скрипториях. Судя по опубликованным материалам, на Афоне доминировали именно привозные иллюстрированные книги»1.

Подробно анализируя иконографию святого, исследовательница приходит к выводу не только о том, что образ был написан на Афоне, но также о том, что он был разработан, создан («буквально – придуман»1), афонскими монахами. Образ святого, по мысли О.С. Поповой, является «значительным художественным произведением»1, т.к. «иконографически он похож на изображение пророков и святых, принятые в росписях византийских церквей: высокая фигура в рост, длинная борода, скупой контур, лаконичный силуэт, правая рука благословляет, левая держит свиток с текстом, Однако преподобных чаще всего изображали с приподнятыми руками, с раскрытыми ладонями – знак приятия благодати Божией. Исаак Сирин представлен скорее как пророк. Восточное его происхождение подчеркнуто головным убором: белая с черными полосами повязка, намотанная на голову, как чалма. Похожая бывает у Иоанна Дамаскина.

Типология образа и физиогномические черты – пронзительные, остро запоминающиеся. Фигура вытянутая, сухая, с узкими плечами, небольшой головой, крохотными ступнями ног, безобъемная, кажущаяся бесплотной, утратившей материальную тяжесть, или, как любил говорить сам Исаак Сирин, дебелость. Такая фигура может парить, отрываясь от земли. Практика исихии это в себя включала.

Все краски просты, лишены эффектности, слиты, как бы звучат единой протяжной восточной мелодией, на немногих нотах. Преобладает скупой, сухой, как песок пустыни, желто-коричневый тон. Голубой тон и зеленый цвет земли едины в своей неяркости. И только красная рама обладает интенсивностью цвета. Но она – только рама и выполняет свою роль: выделять, показывать портрет с его глубоким колоритом и общей сдержанной интонацией.

Лицо узкое, вытянутое, продолженное длинной бородой. Глаза тоже узкие, маленькие, с острым, пронизывающим взглядом. Они кажутся глубоко посаженными из-за нависающих, слегка нахмуренных бровей и окружающих их теней. Посаженные внутрь, как в пещеру. И взгляд, и чуть сморщенный лоб, и чуть сдвинутые брови выдают напряжение. Нос тонкий и хрупкий. По сравнению с тем, как обычно во все предыдущие времена рисовали и писали нос в византийских ликах, здесь, у Исаака Сирина, он кажется малозаметным. Рот, совсем маленький, прячется в густых зарослях усов и бороды. Все черты лица не имеют той скульптурности, которую так любили всегда подчеркивать византийцы. Наоборот, они кажутся малопримечательными, незначительными. Физическая красота, столь традиционная в византийских образах, более не привлекает. Напротив, все телесное, материальное сведено к минимуму. Волосы, усы и борода, обрамляющие лицо, написаны не сплошной густой массой, а тонко и прозрачно. Седоватые, но не седые, окрашенные в золотисто-коричневый цвет, с легкими белыми нитями-прядями, они сливаются с монотонно-коричневым цветом лица, что усиливает неяркость общей цветовой гаммы. Контуры головы обведены белой, будто светящейся нитью. В этот общий золотисто-белый силуэт включен и головной убор, так что голова и борода озарены едва заметной светящейся аурой. Сама живопись совершенно незаметна. На самом же деле она очень искусная, многослойная, что видно при пристальном разглядывании через лупу, и включает в себя и зеленоватый санкирь, и охры нескольких оттенков, от очень светлых до достаточно темных. То есть написано лицо сложно и весьма мастеровито. Однако это уже профессионально заинтересованное рассмотрение; общий же взгляд на портрет таких деталей различить не может и не должен. Впечатление от него – ровность, монотонность краски, скупость цвета, какая-то принципиальная малоцветность и бескрасочность. Как будто отброшена многокрасочность природы и жизни. Доминирует интонация строгая и аскетическая.

Подчеркнем еще одну черту этого портрета – благородство лица, его непростоту, тонкость и отмечающий его интеллект.

Итак, аскеза, напряженность, душевная строгость, интеллектуальная сосредоточенность, духовная пронзительность»1.

Миниатюра святого отличается глубокой духовной наполненностью и одухотворенностью, она пронизана каким-то внутренним светом, тем светом, о котором писал сам преподобный Исаак: «Отечество (родная страна) у чистого душою – внутри его. Солнце, сияющее там, – свет Святой Троицы. Воздух, которым дышат жители, – Утешитель Всесвятой Дух. Совозлежащие – святые бесплотные существа. Жизнь, радость и веселие их – Христос, Свет от Света Отца. Таковой и видением души своей увеселяется и удивляется красоте своей, которая во сто крат светлее светлости солнечной. Это – Иерусалим и Царство Божие, сокровенные внутри нас по слову Господа. Эта страна – облак славы Божией, в который войдут одни чистые сердцем, чтоб увидеть лицо своего Владыки и озариться лучом света Его в духе своем».

О.С. Попова приходит к выводу о мастерстве иконописца, который «творил портрет Исаака, исходя из предания о нем, и, конечно же, из его Слов, и воспринимал их аналогично тому, как видятся они и сегодня»1. Этот «образ святого старца <…> – крайне редкий во всем искусстве византийского круга»1.

Впоследствии архимандрит Леонид (Кавелин) писал об одной фреске с изображением св. Исаака Сирина в соборе монастыря Протатон в Карее на Афоне, которой, по его мнению, подражал автор миниатюры 1389 г.1

Таким образом, древняя миниатюра преподобного Исаака Сирина из оптинского собрания, созданная в XIV веке афонским иконописцем, передает нам образ древнего подвижника, духовно осмысленный в контексте его богословского наследия, к которому многократно обращались оптинские старцы.

В.В. Каширина