Оптина пустынь
в жизни и творчестве
Константина Леонтьева

Наследие К.Н. Леонтьева, как и саму его личность, невозможно представить без Оптиной пустыни.

Константин Николаевич родился в семье калужских дворян Леонтьевых Мещевского уезда Калужской области.

Определяющее влияние на становление личности будущего русского мыслителя оказала его мать – Феодосия Петровна. Она была человеком искренне верующим. Однако, ее религиозность не сводилась к обрядовой стороне вероучения, а проявлялась, прежде всего, в следовании нравственному пути Православия.

Однажды мать взяла мальчика в Оптину пустынь. И ему там так понравилось, что он сказал: «Вы меня больше сюда не возите, а то я здесь останусь».

Второй раз Леонтьев приезжает в Оптину в 1874 году. Здесь он знакомится со старцем Амвросием, сыгравшим огромную роль в его жизни. Потом он посещал монастырь в 1875‑1877, 1879‑1880, 1886 годах, живя уже по три-четыре месяца. В 1887-м году Константин Николаевич переселился в Оптину на постоянное место жительства, перевез из своего имения библиотеку и мебель.

В Оптиной К. Леонтьев пишет работы: «Записки отшельника», «Национальная политика как орудие всемирной революции», «Анализ, стиль и веяние» и др., а также много писем самого разного содержания. Жизнь рядом с монастырем вдохновляла его. Что здесь важно отметить? Произведения, созданные в Оптиной, поражают и глубиной, и пронзительной исповедальной искренностью.

Сам Леонтьев считал, что пребывание в Оптиной пустыне, которую посещают богомольцы, представляющие все сословия из самых разных уголков нашей необъятной Родины, позволяет лучше понять Россию.

Оптина притягивала и людей широко известных. Многие из них почитали за честь встретиться с Константином Николаевичем и поговорить с ним. Так, великий русский писатель Л.Н.Толстой в 1890-м году имел разговор с Леонтьевым по приезду в монастырь. Константин Николаевич достаточно жестко высказал прямо в лицо графу свое неприятие его «евангелия». И вот что поучительно для нас: оба мыслителя не позволили идеологическому конфликту перейти в межличностный.

Конечно, истовая любовь Леонтьева ко всему русскому и православному, помноженная на особенность монастырского бытия, не могла временами не уводить его от принципов беспристрастной объективности. Константин Николаевич, прежде всего, замечал то, что было конгениально его умонастроениям. Он писал, что среди русского народа растет религиозность, что народ ищет чистоты и истины. Не удивительно: в Оптину пустынь за этим и приезжали. И в то же время в сердце у Леонтьева постоянно жила тревога за будущее веры Христовой на русской земле.

Эта тревога была связана с тем, что путь религиозного обращения Леонтьева сильно отличался от отношения к вере у русской интеллигенции последней трети 19-го века. Национальная элита искала скорее некоей возвышенной красоты и праздного мудрствования, нежели аскезы и духовного труда. Как говорил брат Леонтьева, Владимир Николаевич, монахом в наше время может стать только идиот или мошенник.

Увы, таковы были умонастроения отечественной интеллигенции в данный период. Именно эти псевдодуховные искания породили вскоре идолов вроде Елены Блаватской, затянули значительную часть образованных русских людей в омут теософии и оккультизма. Поэтому не будем удивляться, что большевики так легко взяли власть в 1917 году.

В октябре 1891года, уже на излете своей земной жизни, в письме к А. Александрову К.Н. Леонтьев с болью напишет: «Все мы (и я прежде всех!) бессильны, и нет у Православия истинно хороших защитников… Неужели же нет никаких надежд на долгое и глубокое возрождение Истины и Веры в несчастной (и подлой!) России нашей?.. Не знаю, что и подумать, и чрезвычайно скорблю!»1

Некоторые пророчества Леонтьева, высказанные им в Оптиной пустыне, поражают своей пугающей реалистичностью. Так, в мае 1890 г. опять же в письме к своему другу и ученику А. Александрову, он заключил, что «распустившиеся» славяне могут быть пожраны «китайским нашествием». И уже в 1891 г. он подытоживает: «Можно почти наверняка предсказать, что Россия может погибнуть только двояким путем, – или с Востока от меча пробужденных китайцев, или путем добровольного слияния с общеевропейской республиканской федерацией»1.

Летом 1891 г. в письме к В. Розанову Леонтьев высказался предельно конкретно: «…полагаю, что китайцы назначены, чтобы завоевывать Россию, когда смешение наше с европейцами дойдет до высшей своей точки. Туда и дорога такой России»1. Таким образом, по убеждению Леонтьева, Китай призван «наказать» потерявшую самобытность и отказавшуюся в пользу западной цивилизации Россию. Россию, забывшую Бога и отвернувшуюся от своей веры – Православия.

Человеком, который помогал Леонтьеву избегать как чрезмерной идеализации, так и сугубого алармизма и других крайностей, был старец Амвросий. Этот русский святой удивительно тонко чувствовал людей с их сугубо мирскими нуждами и принимал их со всеми их слабостями. И еще о. Амвросий мог давать безошибочные советы – не обижающие, но побуждающие к правильным поступкам. Именно о. Амвросий уговорил Леонтьева уехать в Троице-Сергиевскую лавру, чтобы быть поближе к докторам. Он говорил, что негоже христианину отказываться от лечения, ибо в согласии лечиться есть смирение.

23 августа 1891 г. Леонтьев по благословению о. Амвросия принимает постриг с именем Климента, а 30 августа опять же по благословению старца уезжает в Троице – Сергиеву Лавру, где и поселяется.

Мы знаем, что когда о. Амвросий благословлял его в путь, он сказал, что они скоро увидятся. «Где же мы увидимся?» – подумал тогда про себя Леонтьев. Пророчество старца сбылось. Прошло два месяца и К.Н. Леонтьев умер от воспаления легких, незадолго до этого получив известие о смерти о. Амвросия.

Так получилось, что монастырь стал альфой и омегой в жизни Константина Леонтьева. И сам Леонтьев навечно вписал себя в историю Оптиной пустыни и русской религиозно-философской мысли.

Доцент, кандидат философских наук
Гречишникова Н.П.