<<предыдущая оглавление следующая>>
НАСТАВЛЕНИЯ НОВОНАЧАЛЬНЫМ ИНОКАМ
Делайте все сами, что можете, старайтесь не пользоваться чужими услугами.
В своей келье ничего съестного не держите, всегда аккуратно ходите к трапезе, ибо Господь благословляет скудную пищу и делает ее вкусною. Заметьте, бывает, что те монахи и послушники, которые не трапезовали со всеми, а брали пищу себе, хворали и даже умирали.
Пейте чай у себя, в кельи к другим не заходите, хотя будут звать, – отказывайтесь. А в келье у себя чаю пейте по 3 чашки. За трапезой кушайте до сыта, но не до пресыщения. Пост и воздержание, необходимые впоследствии, для вас совсем не обязательны.
В церковь ходите обязательно, и всегда до начала, первым старайтесь придти. Утреня – одно из самых трудных установлений монастырской жизни, зато и имеет великую силу. Утреня, по словам древних отцов, важнее обедни. За обедней Иисус Христос приносит нам Себя в жертву, а за утреней мы себя приносим Ему в жертву. Это принуждение, эта борьба с плотию и имеет такое значение.
За пятисотницу держитесь как за столп, в ней великая сила. Почему? Это – тайна, это закон монашеской духовной жизни.
Никого никогда в свою келью не пускайте без молитвы, пусть сначала пришедший произнесет молитву, и тогда только впустите его.
Выходя и входя в свою келью кладите 4 уставных поклона с молитвами, а вообще всегда навыкайте молитве Иисусовой.
Если кого-либо встречаете из братий – всегда кланяйтесь первым, у иеромонаха берите благословение. Смиряйтесь, смиряйтесь, смиряйтесь.
Послушание паче поста и молитвы, не смущайтесь, если придется опаздывать или даже пропускать вовсе церковную службу.
Открывайте все свои помысли, особенно те, которые долго вас не будут оставлять. Постепенно нужно проходить иноческое житие, это наука из наук. Как всякую науку необходимо проходить, изучать под руководством более или менее опытного в сей науке человека, так и здесь необходимо держаться своего старца. Но «единого достоит вопрошати», ибо может произойти духовное разделение.
Прежде всего имейте всегда страх Божий, без него вы ничего не достигнете.
Теперь для вас начинается новая жизнь. Хоть вы и жили в Скиту, да все было не то. Теперь везде разговор идет у бесов: «Были почти наши, теперь пришли сюда спасаться, как это можно?» и т.п. Но не бойтесь.
Первым вашим делом, как только просыпаетесь, пусть будет крестное знамение, а первыми словами – слова Иисусовой молитвы.
Всегда имейте четки при себе. За службой в церкви и на правиле они должны быть в руках. Если даже будут смотреть, ибо смотрят, не смущайтесь, перебирайте, творя молитву Иисусову. За обедней внимайте тому, что поется и читается, а молитву оставьте. Вот за всенощной можете в ход пустить четки, когда не слышите, что читают. До службы всегда надо творить молитву по четкам, а за службой не всегда. За послушанием, конечно, невозможно перебирать. Тогда в уме без четок должна быть всегда молитва. Когда в келье пишите, читаете, то четки должны быть за поясом. Когда же так сидите, то творите молитву по четкам. При разговоре можете говорить про себя: «Господи, помилуй». А можно даже и Иисусову молитву. Когда только можно, всегда творить Иисусову молитву по четкам, а если нельзя, то без четок.
Вообще Псалтирь [чтение неусыпаемой Псалтири в монастыре] заменяет правило, даже когда всенощная бывает в монастыре, то чтец уже не ходит ко всенощной. Это послушание, а послушание – выше поста и молитвы. Положим, что вы в 7 часов утра читаете у себя в келье 3-й, 6-й, только что начали, как вдруг к вам приходят и говорят: «Поди помоги нам, бревна перетаскивать». Вы закрываете книгу, по которой только что приготовились читать, и идете на послушание. Время, положенное на чтение часов, проходит, и вы возвращаетесь и уже не читаете, а ставите самовар и пьете чай. Потом, после обеда, вы встали на келейное правило, а вам говорят: «Иди читать Псалтирь», – и вы опять закрываете книгу и идете читать Псалтирь, и уже более не вычитываете келейное правило.
Колокольный звон изображает глас Архангела. «Блажен, его же обрящет бдяща» . Надо заранее приготовиться, умыться, главным образом, надо содержать руки в чистоте, как вы, например, за обедней – возьмете грязными руками антидор? Затем, приготовившись, ожидать звона или будильщика, и тотчас же идти. А к обедне идите до звона, как только прочтете утренние молитвы.
Старайтесь всегда придти в церковь, до звона. Лишь раздастся первый удар, а вы уже в церкви. Так учили наши старцы батюшки о. Макарий, о. Амвросий, о. Анатолий, – так и я говорю вам, так и делайте.
К обедне вставать за час до начала, я думаю вам полчаса достаточно, чтобы умыться и прочесть утренние молитвы. Посидите, а как зазвонят, начинайте читать синодики.
Нужно к службам ходить до звона, чтобы звон заставал вас уже в храме. Почему так? Потому что в это время Матерь Божия входит в храм. Это я читал где-то прежде. А потом читал про Киевского о. Паисия... Это был подвижник-монах юродствовавший. Однажды он пришел к вечерне, отзвонили. В храме нет никого. Пономарь, оправив все, вышел из храма. Остался он один. Вдруг он слышит, шелест, как будто кто идет. Он посмотрел и видит высокого роста величественную Жену в сопровождении св. Апостола Петра и еще кого-то. Она оглянула храм и произнесла такие слова: «К вечерне отзвонили, а монахов нет». Затем, обратившись к о. Паисию, благословила его, осенив широко крестным знамением, и пошла из храма, подымаясь в то же время от земли. О. Паисий вышел вслед за Ней из храма посмотреть Ее: Она поднималась все выше и выше, пока не исчезла совсем из глаз...
Вот, когда и о. Анатолий, великий старец, обращался к о. Макарию, то он ему тоже сказал, что необходимо ходить к службам до звона, что это очень важно. «Почему?» – спросил о. Анатолий. «Потом скажу», – отвечал тот, и через несколько лет казал: «Потому что в это время Божия Матерь входит в храм...»
Да это его [врага] первое дело указывать на немощи братии, а что у монахов есть немощи, это нисколько не удивительно, монахи – люди. У всех в миру есть страсти. Когда человек приходит в монастырь, то он не сразу становится бесстрастным. Нет, все его страсти и немощи остаются при нем, только в миру он не борется, а здесь, хотя и побеждается страстью, но борется.
За всенощной теперь привыкайте не выходить, а потом трудно будет, так и брату скажите.
В Оптиной верный признак того, что человек скоро умрет, если он просится поехать к родным или вообще желает уехать из Оптиной.
Когда я оделся в подрясник и пришел к батюшке о. Анатолию, он мне сказал: «Ну, брат Павел...» И какой музыкой раздались эти слова в моих ушах. Я, вылезший из вонючего болота-мира, весь в грязи, тине, и я – «брат». Меня называет этот великий Старец своим братом. Вот и я называю вас «брат Николай», а Николай Митрофанович остался там, за воротами.
Когда мне дали келью и я в ней поселился, у меня была самая простая обстановка. Кровать из 3-х тесинок, покрытых войлоком, свернутым вдвое, табуретка, простой некрашеный стол, простые разножки с холстом, немного белья, иконы... и мне было гораздо лучше, чем теперь. У монаха вся радость состоит в смирении, смирении, смирении и простоте.
Если приходится пропустить что-либо из правила, то на следующий день не исполняйте пропущенное, только надо мне сказать. Некоторые, так рассуждают: сегодня пятисотницу не буду справлять, а завтра две справлю. Так не надо, ибо впадете в неоплатные долги, а пропустили, так пропустили, делать нечего.
Спите часов 6 и 3 из них должно быть непрерывного сна, так нужно для монаха, а если проспите и 7 часов, то не смущайтесь, а то враг будет говорить: «А что, проспал, проспал...».
Отказываться не надо, если заставляют, Бог благословит... Веруйте, что на пользу говорю вам то, что исполняете за послушание. По вере вашей и я говорю то, что для вас потребно. Вот приходят ко мне с верой, и я сам удивляюсь, откуда что берется, вспоминаю прочитанное и слышанное и говорю на пользу по вере вопрошающих. А бывает так, что приходят просто из любопытства, или вообще когда не имеют цели – для пользы душевной, и тогда я положительно ничего не могу сказать, говорю: «Молись», – и более ничего.
... Так вам, значит, предстоит играть в душе; по слову: «Пою Богу моему, дондеже есмь» (Пс. 145, 2). Эта чудная гармония замечается особенно у пророка и псалмопевца Давида в его псалмах... Это пение – достояние иночества...
Когда читают всякие другие молитвы все еще ничего; когда же начинают справлять пятисотницу, сразу нападают помыслы. Враг сразу ополчается. Вот из этого мы познаем, что пятисотница имеет некую силу, если она столь ненавистна врагу...
Проверяйте себя и кайтесь в согрешениях своих. Конечно, утром припоминать можно только грубые отступления, например, проспал и опоздал к утрени, осудил за утренней кого-либо, вольно держал себя и т.п., ибо ночь у нас проходит во сне, а у древних отцов она проходила во бдении. Еп. Игнатий говорит: «то, что свв. отцы древних времен относят к новоначальным, может теперь относится только к значительно преуспевшим инокам». Действительно, и вы, может быть, скажете, что теперешнее монашество мало и походит на прежнее. Проверка своей жизни приводит к познанию своих грехов: познание своих грехов приводит к познанию своей немощи и покаянию, а это приводит, в конце концов, к мысли о Боге и смерти.
А вполне определенного здесь ничего не может быть. Поэтому достаточно будет, если мы будем вспоминать свои согрешения, проверять свою жизнь и каяться в своих согрешениях, бывших за день или за ночь: «Прости мне, Господи, что я оскорбил брата, или сделал то-то и то-то».
Ни на минуту не подумайте, что вы сами пришли сюда [в монастырь]; если что-либо есть и было с вашей стороны, то это только то, что вы не противились.
Утреня у нас в Скиту имеет громадную важность. На ней держится вся скитская жизнь, но она также представляет не малую трудность. А для нас, привыкших в миру поздно вставать, это одно из самых трудных положений скитской жизни. Поэтому не надо давать себе поблажки сначала. Надо положить твердо вставать во что бы то ни стало. «Смотрите, не просыпайте утреню, – говорил мне о. Анатолий, – это очень опасно: бывали случаи, что многие от этого уходили и пропадали». Сразу надо браться за это дело, с самого начала. Вот и мне за молитвы старцев это далось ничего...
... Просыпание утрени и др. немощи происходят от недостатка решимости. Надо решить сделать дело во что бы то ни стало, тогда Господь помогает за такую решимость. Вот, например, вы решили оставить мир, и Господь вам помог, вы его оставили. И так, во всяком деле и всегда...
Есть маленький секрет, чтобы легко вставать к утрени и не просыпать: не осуждать тех, кто просыпает и опаздывает. Если не будете осуждать других, и вам будет легко...
Да, больше молчите. А если что спросят, и даже в церкви, ответьте без всякой раздражительности, не показывая угрюмого вида. Бог благословит.
Да, новоначальные всегда радуются, если идут в монастырь от всего сердца. Сказано в псалме: «Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. 2, 11). Вот такие и трудятся для Господа со страхом, боясь Его чем-либо оскорбить и радуются, как? – с трепетом.
Бояться надо только греха.
А боязливых, сказано в Святом Писании, не любит Бог. Монах не должен быть боязлив, труслив, а должен возлагать на Бога надежду. Почему Бог не любит боязливых? Потому что они близки к унынию, отчаянию, а это смертные грехи; «боязливый и трус – на краю пропасти. Истинный монах должен быть чужд такого устроения... А сегодня, т.е. в день чистки храма и всех принадлежностей, у всех что-нибудь да случилось; это диавол нам мстит за чистоту храма... Мир вам. Помози, Господи.
Диавол вам не даст сделать ни одного шагу, за каждый шаг надо бороться. Вы помните, как евреи при построении храма в одной руке держали заступ, а в другой меч. Это вообще сказано про совершение добродетелей. С одной стороны мы должны исполнять Евангельские заповеди, а с другой – отбиваться от врага мечем, борясь за каждый шаг. ... У нас один меч – молитва Иисусова. Сказано: «бей этим мечем невидимых ратников, ибо нет более сильного оружия ни на небе, ни на земле». Если вдуматься в эти слова, страшно подумать, что нет более сильного оружия даже на небе. «О имени Иисусове всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних, и всяк язык исповесть яко Господь Иисус Христос...». Какие страшные времена придут.
Да, у него [в творениях свт. Игнатия] все на одном и том же, на молитве Иисусовой. Какая ширина. Теперь вы видите это. А прежде, может быть, видели в монашестве, как и большинство мирских, одну редьку, квас и глубочайшее невежество. Да и понятно: «... Чашу жизни вкусите и видите, яко благ Господь». Да, надо вкусить и тогда уже увидишь, какое блаженство... Ангелы могут петь. В житии св. Спиридона Тримифунтского [...] говорится, что он один во всей церкви служил. Делает возглас, а ему отвечает хор чудный. Проходящие мимо удивлялись, откуда у Святителя такой хор. То же самое было, помните, я рассказывал, с одним священником. Тогда в церкви кроме него был еще один поляк, который после этого и принял православие.
...Они слышали не телесными ушами, а душевными.
Когда я решил все оставить и идти в монастырь, перед самым приездом сюда в Скит, ехал я на извозчике в Москве по Театральной площади. Я был в военном мундире. Задумавшись, я оперся на шпагу руками и грудью. Вдруг кто-то выхватил у меня шпагу. Извозчик ехал быстро, на площади никого не было, да едва ли мог найтись такой смельчак. А шпаги нет. Я оставался в недоумении. Когда я приехал сюда, я рассказал обо всем о. Амвросию. – «Ну, что же удивительного? Теперь вам более не нужна шпага, – сказал он, – вот вам духовный меч для борьбы с невидимыми врагами нашего спасения», – при этом он подал мне четки...
Лучше оденьтесь потеплее и посидите на крылечке, или по Скиту походите, только по келье ходить не надо.
... Хорошо бывало тогда у меня на душе, отрадно и покойно. Похожу по Скиту, и возвращаюсь потом в келью свою. А в келье у меня было всегда чистенько, перед иконами сияет лампадочка, а в окно смотрит поющая и ликующая ночь, наполняя мою келью синим светом... Да, бывают в жизни иногда такие минуты, что их никак нельзя передать на словах. Я не могу передать вам на словах то блаженство, какое я тогда испытывал, необходимо самому его восчувствовать... Вот и теперь такая же поющая и ликующая ночь...
... Обращаться молитвенно к о. Макарию и ничего не делать самочинно, без смирения и благословения Старца, ибо ни пост, ни бдение, ни молитва не приносят пользы, если совершаются без смирения и благословения. «Постом, бдением и молитвою небесные дарования приим». Ничем иным нельзя получить их, другого пути нет, но к этому необходимо нужно, как основание всего, смирение. У о. Макария и было глубокое, великое смирение...
... Сон и чрево связаны между собой. При наполненном желудке монах много спит и просыпает более положенного. Я вам говорил и говорю: кушайте до сыта, но не до пресыщения. Сыты, положите ложку. А иной уже сыт, а все же ест и ест, глаза не сыты, – это грех.
Страшное письмо, мне подумалось, что Господь вас и от него (студента) отвел приездом вашим в Скит.
И прежде трудно было жить в миру, а теперь совсем невозможно: или неверие, беспечность, или прелесть, если кто старается жить по вере. Благодарите Бога, что вы-то здесь.
Вот он пишет: «Как вы живете?» – Как? – Попросту. Да, будем стараться, чтобы у вас в келье было просто. Простые бревенчатые стены, ну ничего, еще, если и обои есть, а главное позаботимся, чтобы внутренняя наша келья была проста, чиста, без всяких обоев.
Одному Святому было видение, как вкушает братия пищу: кто ест и ропщет, тот вкушает пищу, как навоз. Кто не ропщет, но и не благодарит, для того пища ни то, ни се. А вот кто ест и благодарит, тот вкушает пищу, как мед. То же самое относится и к монашеской жизни. Только тому хорошо жить в монастыре, кто благодарит Бога за Его милосердие, за то, что Он вселил его в монастырь, что оторвал от мира. А кто ропщет на свою жизнь, тому в монастыре очень тяжело жить...
Бойтесь подозрительности. Диавол, возобладав человеком, доверяющим его предположениям, может показывать ему чего на самом деле и не было. Помните у аввы Дорофея есть рассказ?
А когда вам диавол указывает на чужие недостатки и немощи, и побуждает вас к осуждению, вы говорите себе: «я хуже всех, я достоин вечных мук. Господи, помилуй мя», и если даже будете говорить это без чувств, то все же нужно так говорить.
Был у нас в Скиту один блаженный иеромонах. Выйдет он вечером и начнет ходить по Скиту. Конечно, творил Иисусову молитву. Ходит, ходит и слышит, в монастыре заблаговестили к утрени, и он пойдет на правило.
Все святые отцы говорят, что ночь особенно способствует молитве. Силы души как-то не развлекаются.
Вообще, ночью хорошо молиться.
Проверка при Иисусовой молитве должна, главным образом, состоять в откровении помыслов. Например, помысл говорит: «Что ты так молишься? Надень вериги так только, чтобы никто не знал». Наденет и сразу самомнение: «Несмь, якоже прочии человецы... Я...» (Лк. 18, 11), и пойдет это «я» повсюду, и все погубит. А открыть этот помысл следовало. «Нет, – скажут, – лучше быть посмиреннее, да укорять себя; не надо лучше никаких вериг», – и спасен от самолюбия и возношения...
Когда вы находитесь в хорошем, благодушном настроении – ждите бури... Так почти всегда бывает.
Действительно, всякому доброму делу или предшествует или последует искушение...
Надо знать наизусть тропарь: «Заступнице усердная» (Казанской Божией Матери) и читать его ежедневно. Затем псалом 90-й «Живый в помощи Вышняго», и читать также ежедневно, а молитву «Богородице Дево, радуйся» утром и вечером читать по 12 раз. Эта молитва имеет также великую силу; ее надо читать на каждый час по 1-му разу, но о. Амвросий говорил, чтобы читать за дневные 12 часов утром, а за вечерние – вечером.
Я поехал в 1890 г. в Оренбург, где я провел отрочество и юность, проведя детские годы в селе. Теперь это не тот уже город. Нет в нем уже той патриархальности и простоты; все изменилось. И эту простоту заменила цивилизация с трамваями, телефонами и нравственным развращением.
Так вот, когда я поехал в Оренбург к матери за благословением на иноческую жизнь, я ходил в этом городе по всем улицам, а также и за город ходил... И все там напоминало мне мою прошлую жизнь с ее скорбями и радостями, с ее светлыми и темными происшествиями, ибо были, конечно, уклонения в шуию... И эти последние производили как-то более приятное чувство: бывали времена, когда я должен был, казалось, совершенно сотрен быть с лица земли, однако, Господь миловал меня... А там кругом встает заря иноческой жизни. Подобно сему и сейчас я стою на правиле и воспоминания одно за другим целой вереницей проносились передо мной. Я говорю: «Господи, зачем это? Ведь они мешают мне внимать молитве...». Но помимо моей воли они все шли передо мной. И опять воспоминания, как радостные, так и тяжелых событий, производили на меня отрадные впечатления, и последние опять-таки даже более отрадные. Конечно, если бы была прежняя келья для правила, то еще более бы возникло воспоминаний. Прежде было правило, где теперь новый храм. Когда начался строиться новый храм, то будто кто-то мне сказал: «Теперь тебе будет легче», и действительно, так и вышло. Я чувствовал ослабу, а какие скорби и гонения были раньше... Только я твердо сказал себе: «Что бы то ни было, не уйду из скита. Умру, а не уйду...».
Бывает время, когда человек устает и неспособен ни к молитве, ни к чтению, – тогда пусть займется рукоделием.
Сущность нашего иноческого жития – борьба со страстями...
... Нельзя самочинно проходить путь иноческой жизни...
Считаю долгом напомнить вам, братия и отцы, в этот день, день памяти св. Иоанна Богослова о том, что необходимо всякому христианину, а наипаче облеченному в иноческий чин, иметь мир с Богом и людьми. Св. Иоанн Богослов говорит, что человек не может любить Бога, если не любит своего брата, что такой человек ложь есть.
Поэтому, братия, напоминая вам эти слова св. Апостола Иоанна Богослова, я прошу вас не таить злобы в сердце своем на кого-либо, а иметь мир и любовь к ближним.
Всем известный ирмос: «Воду прошед яко сушу и египетскаго зла избежав, израильтянин вопияше: Избавителю и Богу нашему поим» , какое отношение имеет этот ирмос к монашеской жизни? Монах должен быть подобен младенцу по слову Евангелия: «Аще ... не будете яко дети, не внидете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). В каком же отношении надо быть младенцем? По чистоте сердца. «Не дети бывайте умы: но злобою младенствуйте» (1 Кор. 14, 20), – говорит Апостол.
Иногда уходят из храма из-за помыслов. Это, конечно, неразумно. Враг подымает брань помыслов с целью вывести из храма. Не должно поддаваться врагу. В большинстве случаев у молодых бывают блудные помыслы, а у старых – помыслы гнева, воспоминание старых обид.
Враг как бы говорит: «Ты помнишь, такой-то вот тебя оскорбил при всех, а ты смолчал, ни слова ему не сказал. Эх, ты. А ты ему вот что, сказал бы...» Иногда от подобных помыслов инок весь вспыхнет от гнева. Надо бороться.
Знайте только себя.
Вся жизнь иноков есть борьба с помыслами, для этого-то и нужна молитва Иисусова...
Желаю вам много лет жить хорошо и притом в Скиту, и проводить все дни вашего Ангела в Скиту, и в день вашего Ангела умереть в Скиту.
... Надо идти прямо, иметь твердость.
А вы, избрали благую часть. Желал бы я видеть вас в рясофоре и мантии, но не знаю, буду ли жив. Тогда будет приложена к вам царская печать. Тогда от вас будет зависеть сохранить ее или разломать.
Встанем, помолимся, да избавит нас Господь от адских мук. Будем всегда благодарить Господа, что мы здесь. Пусть вся наша жизнь будет благодарением, что Господь привел нас сюда. Правда, само место не спасет, но, по крайней мере, будем думать, что мы в лодке...
Середина монашеского пути очень трудна, она есть даже самая трудная часть монашеского пути, ибо в начале пути, конечно, помогает и утешает Божия благодать. А середина – это самый зной...
Вы, быть может, заметили, что я теперь стал к вам строже. Мне, когда я был пострижен в рясофор, о. Анатолий в свое время сказал так: «теперь для вас начинается новая жизнь. И какое дает себе направление и настроение монах в первое время по пострижении в рясофор, то остается у него до гроба.
Да, время пострижения в рясофор имеет великую важность в жизни монаха. Поэтому вам надо быть теперь особенно внимательным к себе и избегать смехотворства, это я вам говорю.
Дал бы Господь пожить еще хотя до вашей мантии, чтобы вы укрепились в духе. Есть мантия вещественная и есть мантия духовная. Надо, конечно, укрепляться в духе...
...[Это укрепление в духе состоит] в самоотвержении ради Господа Иисуса Христа. В отвержении всего, что бы то ни было. Во вменении всего яко уметы ради Господа. Это очень сложная психика духовной жизни...
Когда я учился, нас посылали в кузницу делать подковы. Там я видел как мастер, сделав для ружья какую-то часть, начал ее закаливать, чтобы она не испортилась, когда ее будут пускать в дело. Так вот я и хотел бы закалить вас в виду ожидающих вас впереди скорбей и искушений от демонов-бесов, от человеков и от соблазнов мира, которые вы должны будете перенести, пока не выйдете на широту христианской любви и свободы.
Вы должны иметь, по слову Апостола, мир и святыню со всеми. Кроме этих добродетелей: мира и любви – должны очиститься от страстей, т.е. убелиться. Надо вам очистить свою душу, чтобы она была белоснежная, как сказано в псалме: «паче снега убелюся» (Пс. 50, 9). А дальше что сказано? – «Слуху моему даси радость и веселие» (Пс. 50, 10). Это есть предвкушение блаженства по мере очищения, а потом уже и «возрадуются кости смиренныя» (Пс. 50, 10). Здесь в псалмах тонкая последовательность...
Со сном надо бороться. Надо иметь желание и решение встать, тогда вы встанете во время. А если нет желания и решения встать во что бы ни стало, то если бы над тобой колокольня была, и ты проспишь. Кроме того молитесь своему ангелу–хранителю, а также преп. Варсонофию, еп. Тверскому и Казанскому, которому дана благодать помогать от многоспания...
Вся суть в том, чтобы выдержать курс лечения (при этом Батюшка слегка ударил рукой по сердцу). Если бросить лечение, то еще хуже может быть. То же самое и в монашеской жизни. Если выдержать до конца, то можно иметь надежду...
В Евангельской притче о талантах (Мф. 25, 14–30; Лк. 19, 12–27) сказано, что один раб закопал свой талант, данный ему от Бога, в землю. Некоторые понимают слова «закопал в землю» буквально, как есть. Собственно же «закопал в землю» значит потратил на земное. Весь свой талант, данный Богом, человек употребил исключительно на приобретение земного, суетного, тленного, – ничего для жизни будущей, вечной он не приобрел. Так, например, профессора, ученые (я не говорю уже о тех людях, которые прямо развращают своим учением и себя и других), если они только и ограничивались научными знаниями, ничего не делая полезного для своей души, то, конечно, – они зарыли свой талант в землю. А вы, оставив весь этот тлен, ушли во св. обитель, значит, не зарыли свой талант. Это я говорю вам для укрепления вашего...
Вы поступаете в монашество при самых благоприятных условиях, потому что позже будут вам великие скорби, но вы их перенесете, ибо уже окрепнете, и они послужат для прославления имени Божия и для получения венцов...
Смиряйтесь!!!!
Это все ничего, если укоряем себя и смиряемся. А то вот многие на небо лезут подвиги накладывать на себя, а смиряться не хотят. Смиряйтесь, смиряйтесь. Да, я скажу вам, брат Николай, не хотят смиряться, это – язва, язва современного монашества...
Главнее всего и прежде всего: смиряйтесь и смиряйтесь!
Почаще пускайте Волгу, она все смоет и промоет. А Волга – это смирение, которое очищает всякую греховную скверну.
Смирение и любовь – самые высокие добродетели и должны быть исключительной чертой каждого монаха.
Смиряйтесь, смиряйтесь. Вся наука, вся мудрость жизни заключается в этих словах: «Смирихся и спасе мя Господь» (Пс. 114, 5). Смиряйтесь и терпите все. Научитесь смирению и терпению, а в душе мир имейте. Поверьте, «у кого в душе мир, тому и на каторге рай»...
Прежде я говорил вам и теперь опять повторяю: смирение – все. Есть смирение – все есть, нет смирения – ничего нет. Вы получили рясофор. Это не есть какое-либо повышение, как, например, в миру, когда дают повышение, назначая в офицерский чин и проч. И там получивший считает своим долгом гордиться этим повышением, – а у нас не так. На монастырском знамени написаны слова: «кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою» (Мф. 20, 26). Мирно смиряйтесь и смиряйтесь... Теперь вас более будет утешать благодать Божия, но и враг будет озлоблять.
Припомните, как вы поступали в монастырь, какие препятствия строил вам враг, чтобы не дать вам возможности поступить в св. обитель. Если подумаете, то конечно, все вспомните. Но Богу угодно было, чтобы вы поступили в монастырь, и враг как бы ослабил свою борьбу с вами, вас стала более утешать благодать Божия. А теперь враг опять с большей силой будет нападать на вас. Поэтому предупреждаю вас – будьте готовы к скорбям и искушениям. Надо все терпеть.