Жизнеописание инока Ферапонта (Пушкарева)
Детство
Инок Ферапонт (в миру Владимир Леонидович Пушкарев) родился в селе Кандаурово Колыванского района Новосибирской области 4/17 сентября 1955 года в день празднования иконы Божией Матери «Неопалимая Купина».
Эту икону особо почитала его боголюбивая бабушка Мария Ивановна. Она была замужем за Сергеем Алексеевичем Пушкаревым, занимавшим высокую должность председателя Эвенкийского национального округа Красноярского края.
Сергей Алексеевич был убежденным атеистом и по этой причине детей своих, которых в семье было четверо, старался воспитать в безбожии, строго-настрого запрещая жене что-либо говорить им о вере. Однако бабушка будущего мученика, несмотря на запреты, тайно научала детей молитвам и много рассказывала им о жизни святых. Если случалось мужу узнавать об этом, он гневно кричал:
— Ты зачем детей дурачишь? Нет никакого Бога!
Бабушка молча слушала его, а потом, перекрестившись, начинала молиться:
— Господи, прости его, не ведает бо, что творит.
И продолжала тайно объяснять детям, что каждый человек — это чудо Божие, и невозможно не подивиться той премудрости, с которой он сотворен.
Старшего сына Пушкаревых звали Леонидом, двух его младших братьев — Павлом и Валентином, а сестренку — Тамарой.
Леонид Сергеевич семнадцати лет ушел на фронт, воевал, дошел до Берлина, а вернувшись после войны домой, поступил на работу в Енисейское пароходство. Он очень любил родные края, прекрасно рисовал.
Супруга его, Валентина Николаевна, была необыкновенно добрым и отзывчивым человеком. Она никогда никому не отказывала в помощи. Всегда приветливая и милосердная, Валентина Николаевна готова была поделиться последним даже с незнакомыми людьми. Работала она на заводе токарем, но после рождения сына из-за частых своих недугов была вынуждена оставить работу.
К сожалению, бабушка не дожила до того дня, когда у Леонида родился сын, будущий инок Ферапонт.
В те времена крестить детей в Церкви было небезопасно. Для руководящего работника это грозило исключением из партии и увольнением с занимаемой должности. Но, несмотря на это, Володин дед дал свое разрешение на тайное крещение сорокадневного младенца.
Когда священник троекратно погружал ребенка в купель, он стал громко плакать, но как только батюшка приступил к миропомазанию, невидимая благодать Божия, преподаваемая в Таинстве, мгновенно успокоила младенца, и он затих.
Володя рос спокойным, кротким мальчиком. «Не ребенок, а Ангел», — говорили о нем соседи.
Однажды он спросил:
— Мама, а кто такие Ангелы?
— Это, сыночек, невидимые духи, — ответила она, — которые служат Богу и помогают людям делать добрые дела.
Володя внимательно слушал, а Валентина Николаевна рассказывала о невидимых посланниках Божиих. Вдруг он неожиданно спросил:
— Мам, а мам, а я могу стать Ангелом?
— Можешь, сынок, если будешь послушным, — улыбнулась Валентина Николаевна и нежно обняла малыша.
Желание детского сердца было преисполнено искренней чистоты и благости Божией — уже тогда в нем появилось стремление послужить Богу. И Всевидящий Господь исполнил благую волю юного христианина, ибо Он есть исполняющий во благих желание твое (Пс. 102, 5).
Семи лет Володя пошел в школу. Учеба давалась ему легко, однако он подолгу засиживался над уроками. Серьезность, с которой мальчик относился к занятиям, научала его делать домашнее задание со всею тщательностью. Шумные игры со сверстниками он не любил. Возьмет какую-нибудь книгу и с увлечением читает. Особенно нравились Володе книги о приключениях мореплавателей. Ему очень хотелось поскорее вырасти и стать моряком, чтобы отправиться в далекое кругосветное плавание. Пока же он брал в руки карандаш и изображал свои приключения на бумаге.
Художественной школы в поселке не было, потому рисовать он учился у природы, которая в тех краях особенно живописна. Уйдет он с друзьями в лес, найдет там какое-нибудь особенно красивое место, смотрит, любуется чудесным Божиим миром и рисует.
Сначала Володя рисовал только деревья, речку и облака, потом — домашних животных и разных лесных зверей и, наконец, взялся за портреты.
Бывало, мама вяжет, а он сядет тихонько в уголочке и набросает мамин портрет.
— Ну что, мам, похоже?
— Похоже, похоже, — ответит мама, ласково поглаживая сыночка по голове.
Кроме сына, у Валентины Николаевны были еще две дочери, Наташа и Татьяна.
Младшей сестренке Танечке ко дню рождения Володя нарисовал снегирей, а в спальне на стене — двух Ангелочков, о которых рассказывала мама.
В 1962 году семья Пушкаревых переехала в поселок Усмань Емельяновского района, но, пожив там недолго, перебралась в близлежащий поселок Орджоникидзе.
Если для родителей переезд был связан со многими трудностями, то для Володи это было радостное событие.
В кругу новых друзей он восторженно пересказывал интересные истории из прочитанных им книг, за что многие ребята его сразу зауважали. «В нем уже тогда проявлялось какое-то особенное, иное отношение ко всему видимому миру», — вспоминали друзья детства.
Взрослея, Володя все чаще стал удаляться от шумного общения и праздных бесед. Желание побыть одному все более укреплялось в его сердце. Так начался еще пока неосознанный поиск иноческой жизни.
Юношеские годы
В поселке Орджоникидзе, где жила семья Пушкаревых, не было православного храма. Только в 2000 году местные жители построили здесь небольшую церквушку. А тогда до ближайшего храма было более ста двадцати километров. Бездуховность того времени сильно отражалась на молодом поколении.
Юношеский возраст особенно остро подмечает фальшь в отношениях взрослых — льстивые речи, лицемерие, искажение истины. Это порождало в душах ребят некий протест. Жить подобно старшему безбожному поколению они не желали, а как правильно — не знали. Одни Володины сверстники проводили свободное время в дружеских попойках, другие создавали самодеятельные вокально-инструментальные ансамбли, где каждый подросток, имеющий мало-мальские способности к музыке, стремился стать «звездой эстрады».
Володя, имея неплохой голос и слух, в шестнадцать лет выучился играть на гитаре и стал петь в местном ансамбле. По вечерам ребята слушали новые пластинки, составляли репертуар для своих клубных концертов, сочиняли песни и много репетировали. Иногда Володя просиживал ночь, разучивая какую-нибудь новую песню. Лишь спустя много лет он как-то сказал:
— Я понял, что это была ошибка, и все те занятия были на потеху диаволу. Мы призваны поклоняться Богу, а не кумирам — певцам и музыкантам, а сцена изначально есть изобретение сатаны.
Владимир неплохо играл на гитаре, но занятия музыкой лишь отвлекали его от истинного пути, и ему все чаще становилось как-то грустно. Он еще не понимал, что вино и музыка веселят сердце, но лучше того и другого — любовь к мудрости (Сир. 40, 20), что человек не может быть счастлив без Бога, что мирное и благодушное устроение свойственно лишь тому, кто хранит свою совесть в чистоте. Помянух Бога и возвеселихся (Пс. 76, 4), — говорит пророк Давид, ибо памятование Господа приносит сердцу неописуемую радость.
Постепенно Владимир стал понимать это. Его давно интересовали вопросы духовности, но он пока нигде не находил ответов на них. Однако даже сам поиск истины уже делал его человеком «не от мира сего».
Друзья вспоминали, что Володя спокойно мог босиком, в рабочей спецодежде, прийти в клуб. Многие воспринимали это как чудачество и посмеивались, а некоторые спрашивали:
— Как это ты ходишь босиком в клуб и никого не стыдишься?
— А чего стыдиться? — отвечал Володя. — По земле босиком походишь — силушки, однако, наберешься. Земля силу дает.
Но лишь спустя много лет, когда Владимир стал Оптинским иноком, он уразумел смысл этой народной мудрости: «Земля силу дает».
— Земля — есть память смертная, — говорил он одному брату. — Ведь Бог премудростию Своею сотворил человека из земли, и паки возврати его в ню (Сир. 17, 1). А память смертная дает силу бороться со грехом: Поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши (Сир. 7, 39).
В 1972 году Владимир поступил в Уярское профессионально-техническое училище, по окончании которого пошел работать в Орджоникидзевский лесхоз. Труд в строительной бригаде был тяжелым, но Володя не умел, да и не желал уклоняться от трудностей и усердно работал. Однажды, поднимая с мужиками тяжелую бетонную плиту, Володя вдруг почувствовал сильную боль в спине. После этого он долго лежал в больнице и потом до конца жизни страдал болями в пояснице, но старался никому об этом не говорить. Будучи уже в монастыре, Владимир безропотно исполнял порученные ему послушания и не отказывался от тяжелой работы. Только иногда от сильной боли делал перерыв, чтобы перевести дух.
Воспользовавшись этим, лукавый враг спасения рода человеческого стал внушать некоторым трудникам, что инок Ферапонт якобы уклоняется от работы, чем возбуждал в них недовольство.
Один брат, знавший о его болезни, спросил:
— Почему ты не скажешь, что болен?
— А зачем? — ответил Ферапонт, — пусть считают меня лентяем. Это ведь правда.
Так думал о себе ревностный инок, который ни на минуту не забывал о Боге, но всегда считал себя самым нерадивым.
Немного находится людей, умеющих не замечать недостатков других и, укоряя себя, следить лишь за своими поступками, считая ближних Ангелами небесными. Но те, кто обретает такое устроение, сами уподобляются Ангелам.
Таким и стал впоследствии будущий мученик инок Ферапонт. А пока, в 1975 году, Владимир поступил в Шеломковское СПТУ-24, где выучился на шофера. По окончании училища он устроился на работу в Строительное управление № 37 в Мотыгинском районе, а в ноябре того же года был призван в армию.
Службу проходил на Дальнем Востоке. Вернувшись домой, снова стал работать в Мотыгинском СУ-37 шофером. Автобус, который ему дали, был стареньким, с большим количеством неполадок, но Володя быстро исправил их.
Большинство работавших с ним людей часто предавались винопитию, а он не пил, поэтому его считали «чужим».
— Невозможно здесь, — говорил он своему другу, — это такое болото!
Володя искал смысла жизни и скорбел, подобно праведному Лоту, при виде ближних, погибающих от грехов.
Местные жители воспринимали Владимира по-разному. Одни уважали за прямоту и искренность, другие считали, что он со странностями, потому что жил не так, как все. Но Владимир не обращал на это внимания. Ему даже нравилось быть «чужим». Но все же, проработав в СУ-37 год, он решил вернуться в армию на сверхсрочную службу.
Приезжая домой в отпуск, он сразу отправлялся на один из уединенных островов на Ангаре.
Володя умел находить поистине райские уголки целомудренной природы и через нее познавал Бога. Все было родным и близким его сердцу, все назидало душу и наставляло на путь спасения, укрепляя веру в необыкновенную премудрость Божию.
Бывало, увидит он муравья или еще какое-нибудь насекомое, возьмет в руки и, рассматривая, смеется как ребенок. Интересно ему было, как такое крохотное существо двигается и живет своей особой жизнью.
В поисках истины Владимир и его друзья начали с того, что пытались найти способ продлить свою жизнь. Они прочитали статью под названием «Доживем до 150-ти», в которой были описаны особые оздоровительные физические упражнения.
Друг Володи Виктор вспоминает:
— Мы стали заниматься спортом — гирями, гантелями. По утрам бегали и обливались холодной водой. Но нас по-прежнему интересовал вопрос о смысле жизни. Мы задумывались: неужели он заключается только в том, чтобы подольше пожить на земле? Но ведь сколько бы человек не жил, сто, двести, триста лет — все равно наступает конец, и зачем тогда продлевать жизнь? Сколько людей на земле! Одни умирают, другие рождаются. И для чего это? Чтобы стать землей?
— Многие боятся смерти, — рассуждал Владимир. — Видимо, смерть несвойственна человеку, и может быть поэтому душа не желает соглашаться с мыслью о своем небытии? Нет, все же душа не умирает, но пребывает вечно.
Однажды Владимир познакомился с женщиной, попавшей в аварию. Она рассказала ему, что пережила клиническую смерть и видела Ангелов, которые хотели взять ее душу, но Господь повелел им пока ее оставить. Через это видение женщина поняла, что существует иной мир, что жизнь не кончается, и уверовала в Бога. Вернувшись к жизни, она сказала: «Я восстала из объятий смерти и мне снова позволено жить, но я должна теперь вести совсем иную жизнь».
Она-то и посоветовала Владимиру прочитать книги, о которых осталась запись в его блокноте: третий том Игнатия Брянчанинова, в который вошло «Слово о смерти» и «О видении духов»; житие преподобного Иова Почаевского и поучения старца Силуана Афонского.
Так Владимир узнал о вечной жизни во Христе.
— Если столько сил прилагает человек, чтобы сохранить свою временную земную жизнь, — говорил Владимир, — то как надо, однако, подвизаться, чтобы не отпасть от вечного блаженства во Христе Иисусе!
Как-то Володя вместе с друзьями отправился на рыбалку. Сама по себе ловля рыбы не имела для него особого значения. Главное было соприкосновение с величием дивной сибирской природы. Идут они по лесу, а утренний туман белой дымкой стелется над землей. Красота такая, что душа поет и радуется.
— Посмотрите, какое чудо, — сказал Владимир, — разве можно поверить атеистам, что Бога нет? Кто же тогда такую красоту сотворил? Неужто сама собой появилась? Но сам собой, однако, и камень с места не сдвинется».
И Володя запел. Кто-то мог бы удивиться этому, потому что он казался человеком замкнутым, но друзья знали его огромную любовь к родной земле и очень ценили в нем искренность и умение радоваться жизни.
— В детстве он хотел стать моряком, — вспоминали они, — но видимо так было угодно Богу, что не стал.
Господь уготовал Владимиру иной путь, — путь юнги на Корабле, именуемом Церковью Божией, Капитан которой — Сам Господь наш Иисус Христос. Он-то и указал Владимиру истинный путь ко спасению, путь в море безграничной любви Божественной, которая обретается душой лишь при твердой вере в Бога.
— Вы говорите, что Бога нет, — говорил позже Владимир нападавшим на него безбожникам, — но если Его нет, то и противиться Ему нет смысла. То, что вы противитесь Ему, как раз и подтверждает, что Он есть.
Володя был очень смелым человеком. В армии он занимался восточной борьбой.
— Никого не боялся, — вспоминали его друзья, — но сам первым никогда не нападал, а только защищался.
Как-то приехал в поселок один ссыльный, бывший боксер. Он вел себя нагло, за что местные ребята его поколотили. Тогда подвыпивший боксер вечером пришел в клуб и, размахивая топором, стал кричать:
— Ну, кто первый, выходи!
Но никто не рискнул выйти и остановить дебошира. Все замерли в ожидании.
Володя же, до этого возившийся с аппаратурой, увидев размахивающего топором парня, не испугался. Он встал перед хулиганом и спокойным голосом сказал:
— Ну, пойдем. Оставь свой топор.
Наступила тишина. Всем стало страшно за Владимира, потому что тот парень был крепкий, да еще с топором. Но Володя спокойно стоял напротив и молча смотрел. Боксер, не ожидавший такого оборота, смутился. Он был уверен, что никто не осмелится принять его вызов. И откуда взялся этот голубоглазый парень? Но диавольская гордость не желала поражения. Боксер взмахнул топором.
Пронзительный крик местных девчонок пронесся по залу. В полумраке тускло светящих фонарей блеснуло лезвие топора. Затем раздался сильный грохот, какой бывает во время летней грозы, и все разом стихло.
Страх физической смерти сковывает людей и делает их боязливыми, а смелый человек не знает такого страха. Рассказы, читанные Владимиром в детстве о смелости и отваге русских людей, воспитали в нем бесстрашие. Он знал, в чем заключается секрет храбрости христианских воинов — в твердой вере и уповании на Бога. Вера в победу и надежда на Бога сделали его смелым.
Оказалось, что это он, ловко уклонившись от удара, выбил из рук боксера топор и угомонил его.
...Контракт сверхсрочной службы подходил к концу, и Володя решил пойти учиться на лесовода. Вернувшись домой в 1980 году, он снова устроился на работу в Мотыгинское СУ-37 и стал готовиться к поступлению в Дивногорский лесотехнический техникум.
Закончив в 1984 году учебу, Володя уехал в Хабаровский край, где стал работать егерем в Бабушкинском лесничестве. Мирская суета, от которой он стремился уйти, теперь на время оставила его. «К сожалению, нас учили одному, а на деле вышло все иначе», — вспоминал его друг, с которым они вместе учились в лесном техникуме. Не нашел Владимир той тишины, о которой так мечтал. Он столкнулся лишь со многой неправдой, удаляясь от которой, по нескольку месяцев проводил в тайге.
От долгого одиночества Владимир стал еще более молчаливым. Густая борода, задумчивый взгляд и постоянное молчание были непривычны для окружающих. Пошли слухи, что молодой лесник якобы занимается магией или колдовством. Но Владимир нисколько не беcпокоился об этом. По свидетельству близких друзей, в то время Володя был уже верующим христианином, осознававшим вред подобных увлечений.