Неделя о блудном сыне
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Сегодняшний воскресный день, дорогие отцы, братья и сестры, Святая Церковь собрала нас, чтобы почтить память новомучеников и исповедников российских. А также сегодня мы вспоминаем предуготовительную неделю перед Великим постом – притчу о блудном сыне. Эту притчу все мы чаще всего, наверное, слышали, хорошо знаем, но не лишним будет нам вникнуть в ее слова, потому что не случайно Святая Церковь именно эту притчу, именно эти слова предлагает нам в преддверии Великого поста, чтобы вдохновить кающегося грешника и истрезвить его, чтобы всякий из нас пришел в осознание своей греховности. В этом осознании не унывал, не отчаивался, но дерзал, стуча в двери милосердия Божия, Который принимает кающихся с любовью, и не просто принимает, но и лобызает их как Своих сыновей, если только в этом кающемся грешнике обретается осознание своей греховности.
Так вот, эта притча, как некий сын, из двух младший, пришел к отцу, желая разделить имение. Сама по себе мысль эта безумна, потому что действительно сын обладает всем в дому отца. И как только в нем рождается мысль либо отложиться от отца, отделиться от него, он неизбежно по немногих днях, как сказано, пошел на страну далече. Так и душа грешника, который отложился от Бога, неизбежно окажется в далекой стране, которая есть область сатаны, область темных духов. Пока она пребывает в дому Отца своего Небесного, она пребывает в покое и блаженстве, но как только человек хочет что-то сотворить без Бога, что-то свое, неизбежно он будет в этой далекой мрачной и греховной стране. И первое время, как этот сын, имея некие естественное дарование и остаток благодати, как человек еще движется по инерции, словно бы сохраняя еще какую-то уверенность в себе, в свои силы. Но очень скоро нападает великий голод на той стране. Человек начинает алкать внутренне, понимая, что все растеряно, утрачено, растрачено, прежде всего, конечно же духовные силы, душевные, какой-то потенциал человека. В конечном счете, как правило, бывает и источается и тело человека. И вот человек начинает ощущать это страдание внутреннее, эту неудовлетворенность всем тем, что дьявол ему пытает предложить, все то, что раньше радовало его, манило, все те удовольствия и соблазны, опустошает все больше, не давая никакой настоящей радости, никаких-то подлинных утешений. Все это есть обманки, как пустые фантики, на которые поддается чаще всего неразумное дитя. И как сказано, он прилепился к одному из жителей той страны, но не получал даже пищи, которую получали свиньи. По сути грешник был готов даже питаться этой свинской пищей, но и ее ему не давали. Так бывает жестоко духовное состояние человека, потерявшего Бога. Но, пришед в себя, как сказано, этот сын сказал: сколько наемников в дому отца моего избыточествуют хлебом, но я здесь погибаю от голода (см. Лук. 15, 17).
Это необходимое условие нашего обращения к Богу прийти в себя, чтобы в нашем сознании зародилась хоть какая-то добрая подлинная настоящая мысль. И следующее, что после этого прихождения в себя, размышления над собой, этого внутреннего озарения, которое конечно есть прикосновение благодати Божьей в сердце грешника, которое всегда готовое прикоснуться к нему, но сам грешник чаще всего в своем окаменении, в своей замкнутости, в своей гордости, не позволяет этой благодати достичь его сердца, не проникая сквозь эту твердую каменную скорлупу, в которой человек пребывает в своем саможалении, в своей самонадеянности какой-то, гордости или в обиде на кого-то и в прочих своих неразумных, а чаще всего в безумных страстях.
И вот этот грешник говорит сам себе: восстав, иду ко отцу. Словно бы он уже идет, говорит это слово: иду ко отцу. Я скажу, что уже недостоин назваться сыном твоим, но прими меня как одного из твоих наемных работников твоих, рабочих. Удивительно это слово: согрешил на небо и пред тобою. В этом грешнике остается осознание неба. И это необходимое условие обращения грешника: согрешив пред небом. Это память о небесном, память об ответственности перед Богом, о том, что небо видит все наши дела, все наши помышления, каждое наше слово. Это должен помнить каждый из нас с вами. Без этого невозможно подлинное покаяние и настоящее обращение грешника к покаянию с покаянием к Богу. Удивительно то, что современный человек бывает чаще всего неспособен на какое-то подлинное смирение, потому что так было конечно же и раньше. Эта гордость житейская затмевает очи и туманит разум человека, что человек многого добился, полетел в космос, осваивает какие-то новые технологии, поворачивает реки вспять и словно бы повелевает природой, чуть ли уже не стихиями. Но все это конечно же немощные игры возгордившегося младенца, который ничего по-настоящему серьезного сделать не может. Все находится в руках Божьих. Но Господь скрывает Себя от горделивых мира сего, потому что Он есть Бог смирения и так поступает, словно бы Его как будто не существует.
Вот так нелегко бывает смотреть человеку неверующему в этом мире. Будто бы мир существует сам по себе. Но Творец всяческих, обладающий всем во вселенной поступает так, чтобы только смиренным сердцем открыться. И чем больше человек смиряется, тем больше ему приоткрывается и всемогущество Творца, Его везде присутствие и то, что Он обладает всем и все содержит в Своих руках, и управляет всем. Это открывается только по мере смирения души человека. И вот без этого невозможно приблизиться к Богу, быть как-то, чтобы благодать Божия вошла в наше сердце. Этот грешник, кающийся сын, показывает, что он входит в это смирение и идет к Небесному Отцу той дорогой, которой должен пройти каждый из нас, потому что без смирения невозможно стать христианином. И многие из наших мучеников, новых мучеников, безусловно обладали этим даром. Лучше сказать, что все они имели этот дар, потому что, не имея смирения, человек не может выйти в подвиг исповедания Христа. Порой по неразумению нам кажется, что эти люди должны быть такие внешне решительные, активные, те, что привлекает наш внешний взор и наш человеческий разум. Но мы чувствуем со страниц житий и древних мучеников, и новых мучеников российских, которых мы почитаем в сегодняшний день, порой совершенно скромные неприметные священники, ведшие свою повседневную жизнь приходскую, окормлявших людей, исповедующих, совершавших свой незаметный малый труд, который как будто был неизвестен в очах мира, в очах какой-то публичной общественности.
Но тем не менее, человек в этом повседневном труде обретал благодать у Бога, в своем смиренном трудничестве привлекал многие души ко Христу. Какие-то самые простые чернецы, иноки, миряне, никому не ведомые, вдруг являли это удивительное мужество, стойкость перед жестокостью палачей, перед произволом следствия, которое выбивало из них сапогами, клещами признания и какие-то подписи. Но люди, наши мученики, имели мужество, смиряясь перед Богом и предавая себя всецело воле Божьей, обретали мужество и стойкость все это переносить. Только когда человек предает себя воле Творца, когда он решается и верит, что Бог управляет не только этой вселенной, но и его жизнью, каждым его дыханием, вот тогда он обретает силу переносить все, когда он надеется не на себя. И только так человек может ступить на это поприще страданий и мучений в глубочайшем смирении перед Богом, Который неведом миру, потому что только смиренному сердцу открывается Бог – Бог смирения, Бог кротости и Бог любви.
И вот этот блудный сын идет в отчий дом. Но отец его, еще лишь издалека увидев, выбежал к нему навстречу. И не просто выбежал, но, как сказано, пал на выю его и облобызал его, то есть прижал его к себе, обнял его шею и расцеловал его, как самое драгоценное во всей вселенной, этого заблудшего сына, который еще ни слова не успел ему сказать. Как велика любовь Творца к кающемуся грешнику. Лишь за одно намерение вернуться в отчий дом Отец наш Небесный лобызает нашу душу, безмерно утешая ее Своим благодатным утешением, когда человек хотя бы капельку смиряется, когда человек что-то в себе желает изменить, признать, что он действительно не прав перед Богом. Господь дает нам с торицею этот благодатный плод. И вот этот сын произносит: отче, я согрешил на небо и пред тобою. Он вновь вспоминает, что перед небом согрешил он, не только против отца. Так и мы с вами должны понимать, что мы согрешаем пред Небом небес и Господом господей, перед Царем царей – Небесным Отцом, нашим, Который желает нашего обращения. И признавая свое недостоинство, отец скоро призывает слуг, говорит: принесите и первую одежду самую лучшую, что есть в доме, и перстень на руку его, и сапоги на ноги его, восставляя его этим в его сыновстве, показывая, что он есть сын отца. Этот перстень, как символ власти в доме, эта одежда и эти сапоги. И заколите тельца упитанного, будем есть и веселиться, потому что сей сын мой был мертв и ожил, погибал и нашелся.
Это есть радость на небе о каждом кающемся грешнике. Господь готов восставить нас в нашем падении, если только мы его осознали и с теплым покаянием к Богу притекаем, чтобы измениться, исправиться и вновь войти в общение с Богом, признавая безумие своих дел, неправоту своих мыслей, поступков и слов.
Но удивительно еще и поведение старшего сына, который придя домой и слыша ликование, с удивлением спрашивает слуг: что случилось? Они отвечают ему, что брат твой пришел, и отец нашел его здравым, поэтому он устроил это пиршество. Хотя преподобный Ефрем Сирин говорит, что покаяние грешника есть праздник для Бога, и вот этот праздник совершался в дому его отца. Но этот сын, который сам себе казался праведником, почему-то не смог быть причастным этого праздника, этой радости. Потому что очевидно в нем была самонадеянность, и успокоение, и упование на свою праведность. Потому что он с гневом пришел к отцу, говоря, что я никогда не преступал твоей заповеди. Хотя в этом он, получается, ошибается и лжет. Сам его гневный возглас, само его обращение к отцу уже есть преступление заповеди, то, что он позавидовал брату, что он так сильно возмутился: ты никогда не дал мне даже козленка, чтобы заклать его, есть, праздновать и веселиться с друзьями. Удивительно, что этот сын, тем не менее живя в дому отца, ищет каких-то радостей на стороне. И это странно.
И так бывает с каждым из нас с вами, когда мы, мысля о себе как о членах Церкви, порой бываем слишком строги к новообращенным ко Христу или к тем, кто из наших собратьев пал быть может, но нам кажется, что они достойны того или того, чуть ли не вечных мук уже здесь в жизни, забывая, что Бог не радуется о заблуждении грешника, а радуется о его обращении. И мы, если хотим быть сынами нашего Небесного Отца, сынами Божьими, также должны скорбеть о падших и радоваться об обращающихся. Нет другого пути для христианина. Есть путь любви, сострадательной любви, любви божественной, которой возлюбил грешников до крестной смерти, и пришел в этот мир только ради того, чтобы эту любовь явить и излить на человеческий род, призывать из этого падшего мира хотя бы некоторых, тех, кто сможет отозваться на этот божественный глас, небесный призыв.
И вот именно об этом говорит отец: все, что мое – это твое (см. Лук. 15, 31). Если ты мыслишь себя, что ты член Церкви, член Небесного Царствия – ты общник Божества, то конечно же все, что принадлежит Богу, это твое, как и то, что принадлежит Богу обращение кающихся, поэтому надлежит нам, говорит, радоваться, что сын мой сей, твой брат, умирал и ожил, погибал и нашелся. И эта радость должна быть нашей радостью о каждом кающемся грешнике, и нашей радостью, когда каемся мы сами, но и сострадательным отношением к тем, кто ищет свой трудный путь к Богу. И если мы сами идем этим путем, то мы безусловно будем понимать таких людей и не радоваться их падению, а скорбеть, печаловаться и сострадать им, любя их той любовью, которой возлюбил их Небесный Отец, как любит Он каждого грешника – падшего, но восстающего, обезображенного грехом, поруганного дьяволом, но обращающегося, ищущего покаяния и спасения во Христе Иисусе.
Аминь.