Святителя Иоанна Златоустого архиепископа Константинопольского
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Братья и сестры, сегодня мы совершаем память святителя Иоанна Златоуста. Как епископ столичного города огромной Империи архиепископ Иоанн прославился многими делами. Он примирял расколы, установил новый чин Литургии, ввел обычай Крестных ходов, попеременного пения на два клироса и ночных молений для мужчин, которые вследствие своих дневных дел не могли посещать обычные дневные службы.
Но более всего примечательна борьба его за истинное христианство, которая самое яркое проявление нашла в его проповедях. Иоанн обладал удивительным даром красноречия. Его учитель, известный языческий ритор Ливаний говорил перед смертью, что хотел бы оставить наставником своей школы Иоанна, если бы его не похитили христиане.
Иоанн вырос в столице Сирии Антиохии в очень знатной семье. После смерти своей благочестивой матери Анфусы он раздал все свое имение нищим и удалился в пустыню, где жил несколько лет, ведя крайне аскетическую жизнь пустынника. Антиохийскому Патриарху удалось уговорить его принять сан священства, и Патриарх назначил его своим проповедником. И Иоанн в течение 12-ти лет постоянно проповедовал в Кафедральном Соборе Антиохии. Причем проповеди его носили характер таких циклов. Он толковал Священное Писание, по очереди раскрывая такие книги, как Евангелие от Иоанна, Евангелие от Матфея, избранные псалмы, Бытие и практически все послания апостола Павла. В этих беседах слово Божие раскрывалось с редкой полнотой.
Но этого было мало. Эти беседы всегда очень тесно были связаны с живой жизнью, с теми событиями, которые происходили вокруг. Слава о выдающемся проповеднике дошла и до Константинополя. И в 398-м году, когда умер архиепископ Константинопольский Нектарий, Иоанна пригласили занять его престол. Но слово Иоанна украшало не столько искусство ритора – замечательного оратора. Он и жил по тем идеалам, которые проповедовал. И новый архиепископ, приехав в столицу, тут же упразднил все пиршества, все званные обеды, которые давал его прежний архиепископ, велел продать коней, пышные колесницы. И все расходы на содержание архиерейского дома, различных фонтанов и садов пустил на организацию нескольких больниц и странноприимниц для путешествующих паломников.
Святитель Григорий Богослов, который был архиепископом Константинопольским за пару десятилетий до Иоанна, рисует то, какому епископу можно было рассчитывать на успех в столице. Он должен был жить по законам двора, посещать бани, светские беседы вести и прилично одеваться. Всего этого Иоанн был совершенно чужд, довольствуясь самым необходимым. Будучи вознесенным на самый верх иерархической лестницы, он проводил жизнь пустынника. При дворе же царили совсем иные нравы. Современник описывает, что были совершенно распространены распутства, корыстолюбие, чревоугодие.
И всю силу своего слова епископ направил на исправление нравов в столице. В своих поучениях он восставал не против человека, но разоблачал скрытые мотивы действующей страсти, весь обман, которым дьявол пытался удержать человека в своих сетях. Он стремился обострить совесть верующих, дать почувствовать греховность сложившихся устоев и принятых норм, вред и низменность пороков. Мы не повелеваем вам, возлюбленные, не деспотически приказываем, – говорил святитель в своих проповедях, но убеждал, увещевал, заклинал. Он призывал не использовать императорскую власть даже против еретиков. Сегодня мы вступаем в сражение с еретиками, – говорил он в своей проповеди против еретических учений, – но эта война не из живых делает мертвых, но из мертвых живых. Я гоню не делом, но преследую словом не еретика, но ересь. Мне привычно терпеть преследование, а не преследовать, быть гонимым, а не гнать. Так побеждал и Христос, не распиная, а распятый, не ударяя, а принимая удары. Если мы ополчимся на них (то есть на еретиков), – говорил святитель, – то должны всю ненависть свою направить и против грешников, которые не меньше оскорбляют Бога. Итак, идя таким путем, мы мало по малу отделимся от большей части братий, или лучше сказать ото всех, потому что нет никого без греха.
Однажды ночью в храм Софии прибежал дотоле всесильный царедворец Евтропий, пытаясь воспользоваться правом убежища в храме, против которого совcем недавно сам восставал. Иоанн отказался выдать осужденного на смерть: вы убьете Евтропия не раньше, чем убьете меня, отвечал святитель посланным воинам, и отправился во дворец ходатайствовать за опального вельможу. А на следующее утро на Литургии, отворив Царские Врата специально, чтобы люди видели Евтропия, который в страхе держался за столбцы престола, он сказал удивительное по силе слово о тщетности славы человеческой. Не чудеса обращают верующих ко Христу, потому что они всегда допускают возможность подделки и сомнении в их подлинности, а чистота жизни, в действительности которой нельзя сомневаться и отрицать которую невозможно. Действительно, – говорит святитель Иоанн, – ничто столько не соблазняет, как порок. Ведь когда язычник увидит, что вот кому заповедано любить врагов, лихоимствует, грабит, насилует и побуждает к вражде, обращается с единоплеменниками, как с дикими зверями, он все наши слова называет пустыми бреднями. Мы истинно виноваты в том, что язычники остаются в заблуждении.
Меньше шести лет пребывал архиепископ Иоанн на Константинопольской кафедре. За это время он стяжал огромную любовь множества людей, но также нажил и множество врагов. Мы часто не задумываемся, насколько непросто жить рядом со святыми. Нам бы тоже хотелось бы перенестись в храм святой Софии и услышать пламенное слово архиепископа Иоанна. Но тем, кто слушал эти слова, было зачастую очень не просто все это переносить. Его любовь не была ручейком, усыпляющим своим тихим журчанием. Святое негодование часто охватывало этого учителя веры при виде суетности, жестокосердия. Говоря о бессердечии богатых, которые видели в бедном одно лишь притворство, он восклицает: И ты не боишься такими словами навлечь на себя молнии свыше? Простите, я весь дрожу от гнева. Еще ты спрашиваешь, для чего геенна. Спроси лучше: почему одна только геенна.
Слова его поучений, тщательно фиксирующиеся скорописцами, нередко прерываются вот такими эмоциональными всплесками. Он часто отступал от основной нити рассуждений, или чтобы похвалить добродетель в ком-то. Так, когда его речь заходила об апостоле Павле, он не мог удержаться, и сразу отступал, чтобы восхвалить его добродетель. Поучения он говорил не с амвона, а становясь в центре храма на возвышении чтеца среди самой толпы народа, и внимательно следил за впечатлением, которое производило его слово. И часто его отступления были вызваны реакцией народа на его слова. Он говорил: С чем сравнить утробы богатых? И тут же, заметив движение в народе, говорил: а вы не оскорбляйтесь моими словами. Но если я говорю неправду, то обличайте. Итак, с чем же сравнить утробы богатых? В другом месте он говорил: Многие обвиняют нас, говоря, перестанешь ли ты вооружаться на богатых, перестанешь ли враждовать против них. Опять ты против богатых, а вы против бедных. Опять ты против хищников, а вы против тех, у кого похищают. Отступи ты от овцы моей, удались от стада, не вреди ему, и я не буду обличать тебя. Вы насыщаетесь, пожирая и терзая бедных, а осуждаете меня за то, что я пытаюсь отогнать вас.
Ярые ненавистницы появились у святителя среди придворных дам. Он обличал их роскошь, тщеславную суетность, любовь к нарядам в преклонном возрасте. Каково это было выносить почтенным и без того мнительным женщинам. Чего стоит речь святителя о серебряных ночных горшках. Ваши братья голодают, умирают от недостатка пищи, а вы справляете нужду на серебре, – вопрошал святитель потупивших глаза придворных модниц. Не меньше врагов нажил Иоанн и среди духовенства. Он строго следил за нравственной чистотой в церкви, низложил нескольких ефесских епископов, купивших за деньги свой сан, запретил двух пресвитеров и пять дьяконов за казнокрадство, за распутство, за жестокость. Однажды он принял у себя епископа Берита Акакия, который был прославлен аскетизмом своей жизни. Но видимо действительность расходилась со славой человеческой, потому что, когда Иоанн предложил ему простую похлебку, которую он ел сам, и Акакий, еще не выйдя даже из покоев архиепископа, потрясая кулаком, кричал: Погоди, я тебе еще сварю похлебку!
Самым главным врагом святителя обычно предстает императрица Евдоксия. На самом деле действительность была иной. Ее супруг император Аркадий был человеком болезненным, малодушным, мало способным к правлению, и поэтому всеми делами двора и даже государства распоряжалась его юная супруга. Евдоксия не была избалована жизнью до своего возведения на царский престол. Она была сиротой, дочерью Франкского императора, которая стала императрицей, можно сказать, случайно лишь за свою исключительную красоту. Златоуст в нескольких своих проповедях восхваляет ее добродетели – ее нищелюбие, ее милость, ее сильный характер и рассудительность в делах. Когда Иоанн был отправлен в ссылку, Евдоксия умерла во время родов четвертого ребенка. И было ей тогда всего лишь 21 год. Эта добродетельная царица, будучи совсем юной, стала жертвой мощнейших интриг, которые дьявол всеми своими силами закручивал вокруг пламенного проповедника Евангелия.
Вынашивая или вскармливая очередного ребенка, Евдоксия часто не имела возможности быть в храме. Ей передавали слова Златоуста придворные дамы, страшно его ненавидевшие. С их слов выходило, что всякое слово архиепископа направлено лично против нее, оскорбляет ее императорское достоинство. И конечно на ней лежит часть вины за осуждение архиепископа, но во много более раз виноваты в этом придворные льстецы, не терпящие обличения царедворцы и заезжие обиженные епископы. На самом деле это был самый настоящий заговор. Феофил, Патриарх Александрии и всего Египта мечтал поставить на Константинопольской кафедре угодного ему человека. И он собрал всех обиженных епископов недовольных, и, пользуясь покровительством двора, низложил Иоанна на Соборе, на котором присутствовали только его единомышленники. Святителя обвинили в самоуправстве, в том, что он продал драгоценные мраморы, заготовленные архиепископом Нектарием, его предшественником, для храма, в том, что он жестоко обращался с клириками.
Описывать историю его трехлетней ссылки мы уже не будем. Итак, затянул уже свое слово. Но, тяжелейшие гонения, смерть от истощения – все это перенес святитель. И последними словами его были: Слава Богу за все. И в заключении мне хотелось бы привести еще одни его слова, в которых видна вся сила его любви, весь тот пламень его сердца, который чувствовали его современники.
Ты – грешник. Не отчаивайся. Я не устану снабжать вас врачеством, поскольку знаю, какое это оружие против дьявола не отчаиваться, если ты весь во грехах. Не отчаивайся. Я никогда не устану повторять тебе это: если грешишь каждый день, то и кайся каждый день. Ты застарел в грехах – обнови себя покаянием. Но можно ли спастись, спросишь ты, покаянием? Конечно, спасешься, ибо милосердие Божие неизмеримо Зло, какое бы оно не было, есть зло человеческое, а следовательно ограничено. А прощающее милосердие есть Божие и потому неограниченное. Представь себе искру, падающую в море. Может ли она оставаться там? Но море, как не велико, все же имеет пределы. А благость Божия не имеет никаких границ.
Святителю отче Иоанне, моли Бога о нас.